|
|
|
Про море, героизм и просто очень интересная история
| |
| Agni | Дата: Пятница, 24.10.2014, 00:18 | Сообщение # 1 |
 Контр-адмирал
Группа: Капитан
Сообщений: 6296
Награды: 368
Репутация: 2134
Статус: В открытом море
| Честно говоря, читал много разных героических историй про наших моряков, про моряков других стран, но вот эта история меня поразила. Простотой и безыскусностью. А потому я её и решил здесь поместить.
Этот рассказ про наших простых парней. Простых, где-то наивных и очень любящих свою родину. История не для пафоса, но для назидания.
ОДИНОЧНОЕ ПЛАВАНИЕ ИЛИ КАК СОЛДАТЫ ИЗ СТРОЙБАТА ПОТРЯСЛИ МИР
После 49-дневного дрейфа в Тихом океане измождённые советские солдаты заявили американским морякам: нам нужны только топливо и продукты, а до дома мы доплывём сами.
«Героями не рождаются, героями становятся» — эта мудрость как нельзя лучше подходит к истории четвёрки советских парней, потрясшей мир весной 1960 года.
Молодые ребята не рвались к славе и известности, не мечтали о подвигах, просто однажды жизнь поставила их перед выбором: стать героями или умереть.
Январь 1960 года, остров Итуруп, один из тех самых остров Южно-Курильской гряды, которыми по сей день грезят японские соседи.
Из-за каменистого мелководья доставка грузов на остров кораблями крайне затруднена, и поэтому функцию перевалочного пункта, «плавучего причала» у острова выполняла самоходная танкодесантная баржа Т-36.
За грозным словосочетанием «танкодесантная баржа» скрывался небольшой кораблик водоизмещением сто тонн, длина которого по ватерлинии составляла 17 метров, ширина — три с половиной метра, осадка — чуть более метра. Максимальная скорость баржи составляла 9 узлов, а удаляться от берега, не подвергаясь риску, Т-36 могла не более чем на 300 метров.
Впрочем, для тех функций, что баржа выполняла у Итурупа, она вполне подходила. Если, конечно, на море не было шторма.
А 17 января 1960 года стихия разыгралась не на шутку. Около 9 часов утра ветер, достигавший 60 метров в секунду, сорвал баржу со швартовки и стал уносить её в открытое море.
Те, кто остался на берегу, могли лишь наблюдать за отчаянной борьбой, которую вели с разгневанным морем люди, находившиеся на борту баржи. Вскоре Т-36 исчезла из виду…
Когда шторм стих, начались поиски. На берегу были найдены некоторые вещи с баржи, и военное командование пришло к выводу, что баржа вместе с находившимися на ней людьми погибла.
На борту Т-36 в момент её исчезновения находились четверо солдат: 21-летний младший сержант Асхат Зиганшин, 21-летний рядовой Анатолий Крючковский, 20-летний рядовой Филипп Поплавский и ещё один рядовой, 20-летний Иван Федотов.
Родным солдат сообщили: их близкие пропали без вести при исполнении воинского долга. Но за квартирами всё-таки установили наблюдение: вдруг кто-то из пропавших не погиб, а попросту дезертировал?
Но большинство сослуживцев ребят полагали, что солдаты сгинули в океанской пучине…
Четвёрка, оказавшаяся на борту Т-36, в течение десяти часов боролась со стихией, пока наконец шторм не стих. На борьбу за выживание ушли все скудные запасы топлива, 15-метровые волны сильно потрепали баржу. Теперь её просто уносило всё дальше и дальше в открытый океан.
Сержант Зиганшин и его товарищи не были моряками — они служили в инженерно-строительных войсках, которые на сленге именуются «стройбатом».
На баржу их отправили разгружать грузовое судно, которое вот-вот должно было подойти. Но ураган решил иначе…
Положение, в котором оказались солдаты, выглядело практически безвыходным. Топлива у баржи больше нет, связи с берегом нет, в трюме течь, не говоря уже о том, что Т-36 вовсе не годится для таких «путешествий».
Из продовольствия на барже оказались буханка хлеба, две банки тушёнки, банка жира и несколько ложек крупы. Были ещё два ведра картошки, которую во время шторма раскидало по машинному отделению, отчего она пропиталась мазутом. Опрокинуло и бачок с питьевой водой, которая частично перемешалась с морской. Ещё была на судне печка-буржуйка, спички да несколько пачек «Беломора».
Судьба над ними будто бы издевалась: когда шторм затих, Асхат Зиганшин нашёл в рубке газету «Красная звезда», в которой говорилось, что как раз в районе, куда их уносило, должны состояться учебные ракетные пуски, в связи с чем весь район был объявлен небезопасным для мореплавания.
Солдаты сделали вывод: искать их в этом направлении никто не будет до конца ракетных пусков. Значит, необходимо продержаться до их окончания.
Пресную воду брали из системы охлаждения двигателей — ржавую, но годную для употребления. Также собирали дождевую воду. В качестве еды варили похлёбку — немного тушёнки, пара пахнущих топливом картофелин, самая малость крупы.
На таком рационе требовалось не только выживать самим, но и бороться за живучесть баржи: скалывать лёд с бортов, чтобы не допустить её переворота, выкачивать воду, собиравшуюся в трюме.
Спали на одной широкой кровати, которую сами и соорудили, — прижимаясь друг к другу, берегли тепло.
Солдаты не знали, что течение, уносившее их всё дальше и дальше от дома, носило название «течение смерти». Они вообще старались не думать о худшем, ибо от таких мыслей легко можно было впасть в отчаяние.
День за днём, неделя за неделей… Еды и воды всё меньше. Как-то сержант Зиганшин вспомнил рассказ школьной учительницы о матросах, потерпевших бедствие и страдавших от голода. Те моряки варили и ели кожаные вещи. Ремень сержанта был кожаным.
Сначала сварили, покрошив в лапшу, ремень, потом ремешок от разбитой и неработающей рации, потом стали есть сапоги, содрали и съели кожу с оказавшейся на борту гармошки…
С водой дело обстояло совсем плохо. Кроме похлёбки, её доставалось каждому по глотку. Один раз в двое суток.
Последнюю картошку сварили и съели 23 февраля, в День Советской Армии. К тому времени к мукам голода и жажды добавились слуховые галлюцинации. Ивана Федотова начали мучить приступы страха. Товарищи поддерживали его, как могли, успокаивали.
За всё время дрейфа в четвёрке не произошло ни одной ссоры, ни одного конфликта. Даже тогда, когда сил уже практически не осталось, ни один не попытался отобрать у товарища пищу или воду, чтобы выжить самому. Просто договорились: последний, кто останется в живых, перед тем как умереть, оставит на барже запись о том, как погибал экипаж Т-36…
2 марта они впервые увидели проходящее вдали судно, но, кажется, сами не поверили в то, что перед ними не мираж. 6 марта новый корабль показался на горизонте, но отчаянные сигналы о помощи, которые подавали солдаты, на нём не заметили.
7 марта 1960 года авиационная группа с американского авианосца «Кирсардж» обнаружила баржу Т-36 примерно в тысяче миль северо-западнее острова Мидуэй. Полузатопленная баржа, которая не должна удаляться от берега на расстояние больше 300 метров, прошла больше тысячи миль по Тихому океану, преодолев половину расстояния от Курил до Гавайев.
Американцы в первые минуты не понимали: что, собственно, за чудо перед ними и что за люди плывут на нём?
Но ещё больший шок моряки с авианосца пережили, когда доставленный с баржи вертолётом сержант Зиганшин заявил: у нас всё нормально, нужно топливо и продукты, и мы сами доплывём до дома.
На самом деле, конечно, плыть солдаты уже никуда не могли. Как потом говорили врачи, жить четвёрке оставалось совсем немного: смерть от истощения могла наступить уже в ближайшие часы. А на Т-36 к тому времени оставался один сапог и три спички.
Американские медики дивились не только стойкости советских солдат, но и удивительной самодисциплине: когда экипаж авианосца стал предлагать им еду, они съели совсем чуть-чуть и остановились. Съешь они больше, то сразу погибли бы, как гибли многие, пережившие долгий голод.
На борту авианосца, когда стало ясно, что они спасены, силы окончательно оставили солдат — Зиганшин попросил бритву, но упал в обморок около умывальника. Брить его и его товарищей пришлось морякам «Кирсарджа».
Когда солдаты отоспались, их начал мучить страх совсем иного рода — на дворе-то была холодная война, а помощь им оказал не кто-нибудь, а «вероятный противник». К тому же к американцам в руки попала советская баржа.
Капитан «Кирсарджа», кстати, никак не мог взять в толк, отчего солдаты так рьяно требуют от него погрузить на борт авианосца это ржавое корыто? Чтобы успокоить их, он сообщил им: баржу в порт отбуксирует другое судно.
На самом деле американцы потопили Т-36 — не из-за желания нанести вред СССР, а потому, что полузатопленная баржа представляла угрозу судоходству.
К чести американских военных, по отношению к советским солдатам они вели себя очень достойно. Никто не мучил их расспросами и допросами, больше того, к каютам, где они жили, приставили охрану — чтобы не докучали любопытные.
Но солдат волновало, что они скажут в Москве. А Москва, получив новости из США, некоторое время молчала. И это объяснимо: в Советском Союзе ждали, не попросят ли спасённые политического убежища в Америке, дабы со своими заявлениями не попасть впросак.
Когда же стало ясно, что военные не собираются «выбирать свободу», про подвиг четвёрки Зиганшина заговорили по телевидению, на радио и в газетах, и сам советский лидер Никита Хрущёв послал им приветственную телеграмму.
Первая пресс-конференция героев состоялась ещё на авианосце, куда вертолётами доставили около полусотни журналистов. Закончить её пришлось раньше времени: у Асхата Зиганшина носом пошла кровь.
Позже ребята дали массу пресс-конференций, и практически везде задавали один и тот же вопрос:
— А как на вкус сапоги?
«Кожа очень горькая, с неприятным запахом. Да разве тогда до вкуса было? Хотелось только одного: обмануть желудок. Но просто кожу не съешь: слишком жёсткая. Поэтому мы отрезали по маленькому кусочку и поджигали. Когда кирза сгорала, она превращалась в нечто похожее на древесный уголь и становилась мягкой. Этот «деликатес» мы намазывали солидолом, чтобы легче было глотать. Несколько таких «бутербродов» и составляли наш суточный рацион», — вспоминал потом Анатолий Крючковский.
Уже дома тот же вопрос задавали школьники. «Сами попробуйте», — пошутил как-то Филипп Поплавский. Интересно, сколько сапогов сварили после этого мальчишки-экспериментаторы в 1960-х?
К моменту прибытия авианосца в Сан-Франциско герои уникального плавания, продлившегося, по официальной версии, 49 дней, уже немного окрепли. Америка встречала их восторженно — мэр Сан-Франциско вручил им «золотой ключ» от города.
Солдат радушные хозяева одели в костюмы по последней моде, и американцы буквально влюбились в русских героев. На фотографиях, сделанных в то время, они действительно смотрятся великолепно — ни дать ни взять «ливерпульская четвёрка».
Специалисты восхищались: молодые советские парни в критической ситуации не потеряли человеческий облик, не озверели, не вступили в конфликты, не скатились до каннибализма, как это случалось со многими из тех, кто попадал в аналогичные обстоятельства.
А простые жители США, глядя на фото, удивлялись: разве это враги? Милейшие ребята, немного стеснительные, что только добавляет им шарма. В общем, для имиджа СССР четверо солдат за время своего пребывания в США сделали больше, чем все дипломаты.
Кстати, что касается сравнений с «ливерпульской четвёркой» — Зиганшин с товарищами не пели, но в истории отечественной музыки оставили след при помощи композиции под названием «Зиганшин-буги».
Отечественные стиляги, нынче воспетые в кино, создали песню на мотив «Rock Around the Clock», посвящённую дрейфу Т-36:
Как на Тихом океане
Тонет баржа с чуваками.
Чуваки не унывают,
Рок на палубе кидают.
Зиганшин-рок, Зиганшин-буги,
Зиганшин — парень из Калуги,
Зиганшин-буги, Зиганшин-рок,
Зиганшин слопал свой сапог.
Поплавский-рок, Поплавский-буги,
Поплавский съел письмо подруги,
Пока Поплавский зубы скалил,
Зиганшин съел его сандали.
Дни плывут, плывут недели,
Судно носит по волнам,
Сапоги уж в супе съели
И с гармошкой пополам…
Разумеется, сочинять подобные шедевры куда проще, чем выжить в таких условиях. Но современным режиссёрам стиляги ближе.
По возвращении в СССР героев ждал приём на высшем уровне — в их честь был организован митинг, солдат лично принимали Никита Хрущёв и министр обороны Родион Малиновский.
Всех четверых наградили орденами Красной Звезды, про их плавание сняли фильм, написали несколько книг…
Популярность четвёрки с баржи Т-36 начала сходить только к концу 1960-х.
Вскоре после возвращения на Родину солдат демобилизовали: Родион Малиновский заметил, что парни своё отслужили сполна.
Филипп Поплавский, Анатолий Крючковский и Асхат Зиганшин по рекомендации командования поступили в Ленинградское военно-морское среднетехническое училище, которое окончили в 1964 году.
Иван Федотов, парень с берегов Амура, вернулся домой и всю жизнь проработал речником. Его не стало в 2000 году.
Филипп Поплавский, поселившийся под Ленинградом, после окончания училища работал на больших морских судах, ходил в заграничные плавания. Он скончался в 2001 году.
Анатолий Крючковский живёт в Киеве, много лет проработал заместителем главного механика на киевском заводе «Ленинская кузница».
Асхат Зиганшин после окончания училища поступил механиком в аварийно-спасательный отряд в городе Ломоносове под Ленинградом, женился, воспитал двух прекрасных дочерей. Выйдя на пенсию, поселился в Петербурге.
Они не рвались к славе и не переживали, когда слава, коснувшись их на несколько лет, пропала, словно её и не было.
Но героями они останутся навеки.
P. S. По официальной версии, как уже говорилось, дрейф Т-36 продолжался 49 дней. Однако сверка дат даёт иной результат — 51 день. Есть несколько объяснений этого казуса. Согласно самому популярному, про «49 дней» первым сказал советский лидер Никита Хрущёв. Озвученные им данные официально никто оспаривать не решился.
Источник вот тут, там же фотографии, которые стоит посмотреть.
http://warfiles.ru/show-71....ir.html
|
|
| |
| Black_Barty | Дата: Пятница, 24.10.2014, 01:43 | Сообщение # 2 |
 Капитан I ранга
Группа: Капитан
Сообщений: 1617
Награды: 108
Репутация: 549
Статус: В открытом море
| 500 русских против 40 000 персов: это не Спарта, это Россия!
Поход полковника Карягина против персов в 1805-ом году не похож на реальную военную историю. Он похож на приквел к "300 спартанцев" (40 000 персов, 500 русских, ущелья, штыковые атаки, "Это безумие! - Нет, это 17-й егерский полк!"). Золотая, платиновая страница русской истории, сочетающая бойню безумия с высочайшим тактическим мастерством, восхитительной хитростью и ошеломительной русской наглостью. Но обо всем по порядку.
В 1805 году Российская Империя воевала с Францией в составе Третьей коалиции, причем воевала неудачно. У Франции был Наполеон, а у нас были австрийцы, чья воинская слава к тому моменту давно закатилась, и британцы, никогда не имевшие нормальной наземной армии. И те, и другие вели себя как полные неудачники и даже великий Кутузов всей силой своего гения не мог переключить телеканал "Фэйл за фэйлом". Тем временем на юге России у персидского Баба-хана, с мурлыканием читавшего сводки о наших европейских поражениях, появилась Идейка. Баба-хан перестал мурлыкать и вновь пошел на Россию, надеясь рассчитаться за поражения предыдущего, 1804 года. Момент был выбран крайне удачно - из-за привычной постановки привычной драмы "Толпа так называемых криворуких-союзников и Россия, которая опять всех пытается спасти", Петербург не мог прислать на Кавказ ни одного лишнего солдата, при том, что на весь Кавказ было от 8 000 до 10 000 солдат. Поэтому узнав, что на город Шушу (это в нынешнем Нагорном Карабахе. Азербайджан знаете, да? Слева-снизу), где находился майор Лисаневич с 6 ротами егерей, идет 40 000 персидского войска под командованием Наследного Принца Аббас-Мирзы (мне хочется думать, что он передвигался на огромной золотой платформе, с кучей уродов, фриков и наложниц на золотых цепях, прям как Ксеркс), князь Цицианов выслал всю подмогу, которую только мог выслать. Все 493 солдата и офицера при двух орудиях, супергерое Карягине, супергерое Котляревском (о котором отдельная история) и русском воинском духе.
Они не успели дойти до Шуши, персы перехватили наших по дороге, у реки Шах-Булах, 24 июня. Персидский авангард. Скромные 10 000 человек. Ничуть не растерявшись (в то время на Кавказе сражения с менее чем десятикратным превосходством противника не считались за сражения и официально проходили в рапортах как "учения в условиях, приближенных к боевым"), Карягин построил войско в каре и целый день отражал бесплодные атаки персидской кавалерии, пока от персов не остались одни ошметки. Затем он прошел еще 14 верст и встал укрепленным лагерем, так называемым вагенбургом или, по-русски, гуляй-городом, когда линия обороны выстраивается из обозных повозок (учитывая кавказское бездорожье и отсутствовавшую сеть снабжения, войскам приходилось таскать с собой значительные запасы). Персы продолжили атаки вечером и бесплодно штурмовали лагерь до самой ночи, после чего сделали вынужденный перерыв на расчистку груд персидских тел, похороны, плач и написание открыток семьям погибших. К утру, прочитав присланный экспресс-почтой мануал "Военное искусство для чайников" ("Если враг укрепился и этот враг - русский, не пытайтесь атаковать его в лоб, даже если вас 40 000, а его 400"), персы начали бомбардировать наш гуляй-город артиллерией, стремясь не дать нашим войскам добраться до реки и пополнить запасы воды. Русские в ответ сделали вылазку, пробились к персидской батареи и повзрывали её к чертям собачьим, сбросив остатки пушек в реку, предположительно - с ехидными матерными надписями. Впрочем, положения это не спасло. Провоевав еще один день, Карягин начал подозревать, что он не сможет с 300 русскими перебить всю персидскую армию. Кроме того, начались проблемы внутри лагеря - к персам перебежал поручик Лисенко и еще шесть предателей, на следующий день к ним присоединились еще 19 хиппи - таким образом, наши потери от трусливых пацифистов начали превышать потери от неумелых персидских атак. Жажда, опять же. Зной.
Пули. И 40 000 персов вокруг. Неуютно.
На офицерском совете были предложены два варианта: или мы остаемся здесь все и умираем, кто за? Никого. Или мы собираемся, прорываем персидское кольцо окружения, после чего ШТУРМУЕМ близлежащую крепость, пока нас догоняют персы, и сидим уже в крепости. Там тепло. Хорошо. И мухи не кусают. Единственная проблема - нас уже даже не 300 русских спартанцев, а в районе 200, а их по-прежнему десятки тысяч и они нас караулят, и все это будет похоже на игру Left 4 Dead, где на крошечный отряд выживших прут и прут толпы озверевших зомби. Left 4 Dead все любили уже в 1805-ом, поэтому решили прорываться. Ночью. Перерезав персидских часовых и стараясь не дышать, русские участники программы "Остаться в живых, когда остаться в живых нельзя" почти вышли из окружения, но наткнулись на персидский разъезд. Началась погоня, перестрелка, затем снова погоня, затем наши наконец оторвались от махмудов в темном-темном кавказском лесу и вышли к крепости, названной по имени близлежащей реки Шах-Булахом. К тому моменту вокруг оставшихся участников безумного марафона "Сражайся, сколько сможешь" (напомню, что шел уже ЧЕТВЕРТЫЙ день беспрерывных боев, вылазок, дуэлей на штыках и ночных пряток по лесам) сияла золотистая аура конца, поэтому Карягин просто разбил ворота Шах-Булаха пушечным ядром, после чего устало спросил у небольшого персидского гарнизона: "Ребята, посмотрите на нас. Вы правда хотите попробовать? Вот правда?" Ребята намек поняли и разбежались. В процессе разбега было убито два хана, русские едва-едва успели починить ворота, как показались основные персидские силы, обеспокоенные пропажей любимого русского отряда. Но это был не конец. Даже не начало конца. После инвентаризации оставшегося в крепости имущества выяснилось, что еды нет. И что обоз с едой пришлось бросить во время прорыва из окружения, поэтому жрать нечего. Совсем. Совсем. Совсем. Карягин вновь вышел к войскам:
- Друзья, я знаю, что это не безумие, не Спарта и вообще не что-то, для чего изобрели человеческие слова. Из и так жалких 493 человек нас осталось 175, практически все ранены, обезвожены, истощены, в предельной степени усталости. Еды нет. Обоза нет. Ядра и патроны кончаются. А кроме того, прямо перед нашими воротами сидит наследник персидского престола Аббас-Мирза, уже несколько раз попытавшийся взять нас штурмом. Слышите похрюкивание его ручных уродов и хохот наложниц? Это он ждет, пока мы сдохнем, надеясь, что голод сделает то, что не смогли сделать 40 000 персов. Но мы не умрём. Вы не умрёте. Я, полковник Карягин, запрещаю вам умирать. Я приказываю вам набраться всей наглости, которая у вас есть, потому что этой ночью мы покидаем крепость и прорываемся к ЕЩЕ ОДНОЙ КРЕПОСТИ, КОТОРУЮ СНОВА ВОЗЬМЕМ ШТУРМОМ, СО ВСЕЙ ПЕРСИДСКОЙ АРМИЕЙ НА ПЛЕЧАХ. А также уродами и наложницами. Это не голливудский боевик. Это не эпос. Это русская история, птенчики, и вы ее главные герои. Выставить на стенах часовых, которые всю ночь будут перекликаться между собой, создавая ощущение, будто мы в крепости. Мы выступаем, как только достаточно стемнеет!
Говорят, на Небесах когда-то был ангел, отвечавший за мониторинг невозможности. 7 июля в 22 часа, когда Карягин выступил из крепости на штурм следующей, еще большей крепости, этот ангел умер от недоумения. Важно понимать, что к 7 июля отряд беспрерывно сражался вот уже 13-ый день и был не сколько в состоянии "терминаторы идут", сколько в состоянии "предельно отчаянные люди на одной лишь злости и силе духа движутся в Сердце Тьмы этого безумного, невозможного, невероятного, немыслимого похода". С пушками, с подводами раненых, это была не прогулка с рюкзаками, но большое и тяжелое движение. Карягин выскользнул из крепости как ночной призрак, как нетопырь, как существо с Той, Запретной Стороны - и потому даже солдаты, оставшиеся перекликаться на стенах, сумели уйти от персов и догнать отряд, хотя и уже приготовились умереть, понимая абсолютную смертельность своей задачи. Но Пик Безумия,
Отваги и Духа был еще впереди.
Продвигавшийся сквозь тьму, морок, боль, голод и жажду отряд русских... солдат? Призраков? Святых войны? столкнулся с рвом, через который нельзя было переправить пушки, а без пушек штурм следующей, еще более лучше укрепленной крепости Мухраты, не имел ни смысла, ни шансов. Леса, чтобы заполнить ров, рядом не было, не было и времени искать лес - персы могли настигнуть в любую минуту. Четыре русских солдата - один из них был Гаврила Сидоров, имена остальных, к сожалению, мне не удалось найти - молча спрыгнули в ров. И легли. Как бревна. Без бравады, без разговоров, без всего. Спрыгнули и легли. Тяжеленные пушки поехали прямо по ним. Под хруст костей. Еле сдерживаемые стоны боли. Еще больший хруст. Сухой и громкий, как винтовочный выстрел, треск. На грязный тяжелый пушечный лафет брызнуло красным. Русским красным.
Из рва поднялись только двое. Молча.
8 июля отряд вошел в Касапет, впервые за долгие дни нормально поел, попил, и двинулся дальше, к крепости Мухрат. За три версты от нее отряд в чуть больше сотни человек атаковали несколько тысяч персидских всадников, сумевшие пробиться к пушкам и захватить их. Зря. Как вспоминал один из офицеров: "Карягин закричал: «Ребята, вперед, вперед спасайте пушки!» Все бросились как львы...". Видимо, солдаты помнили, КАКОЙ ценой им достались эти пушки. На лафеты вновь брызнуло красное, на это раз персидское, и брызгало, и лилось, и заливало лафеты, и землю вокруг лафетов, и подводы, и мундиры, и ружья, и сабли, и лилось, и лилось, и лилось до тех пор, пока персы в панике не разбежались, так и не сумев сломить сопротивление сотни наших. Сотни русских. Сотни русских, русских таких же, как и вы, презирающие ныне свой народ, свое русское имя, русскую нацию и русскую историю, и позволяющие себе безмолвно смотреть, как гниет и разваливается держава, созданная таким подвигом, таким сверхчеловеческим напряжением, такой болью и такой отвагой. Ложащиеся в ров апатичных удовольствий, чтобы по вам шли и шли пушки гедонизма, развлечения и трусливости, кроша ваши хрупкие пугливые черепа своими колесами хохочущей мерзости.
Мухрат взяли легко, а на следующий день, 9-го июля, князь Цицианов, получив от Карягина рапорт, тут же выступил навстречу персидскому войску с 2300 солдат и 10 орудиями. 15 июля Цицианов разбил и прогнал персов, а после соединился с остатками отрядами полковника Карягина.
Карягин получил за этот поход золотую шпагу, все офицеры и солдаты - награды и жалованье, безмолвно легший в ров Гаврила Сидоров - памятник в штаб-квартире полка, а мы все получили урок. Урок рва. Урок молчания. Урок хруста. Урок красного. И когда в следующий раз от вас потребуется сделать что-то во имя России и товарищей, и ваше сердце охватит апатия и мелкий гадкий страх типичного дитя России эпохи кали-юги, действий, потрясений, борьбы, жизни, смерти, то вспомните этот ров.
Вспомните Гаврилу. ©
Aquila non captat muscas
|
|
| |
| RuganirrKarel | Дата: Пятница, 24.10.2014, 03:55 | Сообщение # 3 |
 Ролевик
Группа: Корсар
Сообщений: 207
Награды: 14
Репутация: 247
Статус: В открытом море
| Охота на "Энтерпрайз".
Не знаю, как там звали командира "Энтерпрайза", наша история его не помнит, а только служил параллельно ему в славном подводном флоте Союза Советских Социалистических Республик знаменитый командир по фамилии Мурашов…
Знаменитый — потому что знаменитый. И все тут. Даже потом, когда он уже под закат молодости защитил диссертацию и воспитывал в училище будущих Мурашовых, он продолжал оставаться знаменитым. У каждого знаменитого человека, как и любого простого, есть Голубая Мечта, к которой он стремится всю жизнь. У капитана второго ранга Мурашова их было целых две: мертвая петля на подводной лодке — это раз. И вторая — утопить "Энтерпрайз".
Что касается первой, то она так до сих пор еще не осуществлена (хотя, кто его знает, может Мурашов и это сделал втихаря где-нибудь в Марианской впадине, просто достижение никем не зафиксировано). Мне лично высший пилотаж в бездне океана представляется столь же вероятным, как торпедный залп в ванне. Но о торпедах — чуть позже.
"Энтерпрайз" интересовал военного моряка Мурашова по многим причинам. Прежде всего, в настоящем мужчине всегда заложена жажда во что-то из чего-то выстрелить и непременно попасть. Тут спорить не станет никто. А теперь представьте охотника-профессионала, который всю свою сознательную жизнь стрелял только холостыми патронами, и тогда вы немного поймете состояние командира лодки во время боевой службы, когда в аппаратах и на стеллажах торпеды только настоящие!
Слава Маринеско и Лунина не давала Мурашову покоя, как любому нормальному подводнику без побочных ассоциаций. И когда американцы спустили на воду свой первый атомный авианосец с бортовым номером "CVN65", капитан второго ранга Мурашов выходил на него в атаку чуть ли не каждую ночь. Мысленно, конечно.
А тут — представляете? — садисты-адмиралы из Главного штаба ВМФ придумывают слежение за авианосной и очень ударной группой вероятнейшего тогда противника, и поручают, разумеется, Мурашову. И в один прекрасный день глядит он в перископ — и вот он, "Энтерпрайз", вот он, сладенький, как на ладошке, и штук пятнадцать всяких разных крейсеров, эсминцев и прочих фрегатов вокруг него — как янычары вокруг Осман-паши. Стерегут, значит, будто знают про существование капитана 2 ранга Мурашова. Вообще-то, наверно, знали: говорят, что на каждого советского офицера старше майора в ЦРУ отдельное личное дело заведено. Если это так, то на Мурашова там — как пить дать — выделен целый шкаф.
У командира хищно заблестели глаза, а правый указательный палец машинально несколько раз нажал на несуществующий спусковой крючок несуществующего дробовика. У-у, гад! — солнышко светит, самолеты с катапульт взлетают, антенны крутятся — и стрельнуть нельзя ни разику. Мир на планете нельзя нарушать. Вот если бы дали из Москвы команду... Хотя третьей мировой войны тоже не очень-то хотелось. Как же быть?
Слежение за вероятным противником подразумевает простую, в общем-то, вещь: держи его, супостата, на прицеле и жди сигнала. Дадут сигнал — топи, не дадут — не топи, терпи, держи и жди, когда скажут топить, или тебя другой сменит месяца через три.
Трудная эта охота, скажу я вам, это все равно, что с похмелюги три часа пялиться на стакан холодного кефира или пива, а руки связаны намер-р-ртво... Да и внутри лодки — не санаторий с бассейнами и девочками. Подводная лодка — это же просто-напросто железный бидон, покрытый снаружи толстенным слоем резины. Представили, да? И что, еще тянет в подводники? Во-во.
Одни сутки, другие, третьи... А как хочется влепить! Расписаться, как на рейхстаге, только вместо надписи мелом "Здесь был кап. 2 ранга Мурашов!" — дыру в два трамвая. Вот здесь бы, как раз посередке... даже ночью хорошо видно... А этот гад — нарочно, что ли издевается? — ровно в полночь начал самолеты пускать: взлет-посадка, взлет-посадка, туда-сюда...
Огоньки мигают, манят. И капроновое терпение, наконец, не выдержало постоянного трения об ту грань между умственным и физическим трудом, которую ежедневно стирают советские подводники. Капроновое терпение звонко лопнуло, и эхо разлетелось по всем отсекам веером команд. Командир в сердцах звезданул кулаком по столу, разбудив закунявшего вахтенного офицера.
— Хватит, тудыть-растудыть! Торпедная атака! — И весь центральный посмотрел на своего командира с восторгом. — С учебными целями, — добавил Мурашов, несколько охладив пыл экипажа. — Цель — "Энтерпрайз". Ночь, однако, прямо к борту подлезем, хрен заметят.
В центральный вполз минер.
— Учебная фактически, тащ командир?
— Учебная, — подтвердил командир. — Пузырем. Пятый и шестой аппараты освободи.
И представил себе, как американские акустики, а следом за ними и все остальные наперегонки бегут на верхнюю палубу и в панике сигают за борт. Шум воздуха, выплевываемого из торпедного аппарата, не спутаешь ни с чем, а поди, разбери — вышла вместе с воздухом торпеда или нет... На таком-то расстоянии! Командир потер руки, предвкушая приятное. Держись, супостат.Держись, лапочка.
Перископ провалился вниз, в центральный ворохом посыпались доклады о готовности отсеков, и началось общекорабельное внеплановое мероприятие под волнующим названием "торпедная атака".
— Пятый и шестой аппараты — то-овсь!... Пятый, шестой — пли!!! Имей, подлюка!
Шипение, бульканье, лодка немного проваливается на глубину. Мурашов, прикрыв глаза в блаженстве, представляет себе картину, происходящую сейчас наверху... Сейчас бы еще стопочку! Ладно. Не выдержав, командир цедит: "На перископную глубину! Поднять перископ!" Ну-ка, что там? Так... Глянул в окуляры, повертел, та-ак... нашел "Энтерпрайз", и... мама!.. Нет. МА-МА! МАМОЧКА!!!
— Минер! Минер, ангидрид твою в перекись марганца!!!
— Здесь минер...
— Чем стрелял, румын несчастный?!
— Тащ...
— Я тебя... я... чем стрелял, фашист?!
— Ничем я не стрелял:
— Как это — ничем?!
— А так: мы эта... тут с механиком договорились, что он в момент залпа гальюны продует — звуковой эффект тот же, а заодно и гaвно выкинем, две недели ж не продували, сколько можно его с собой возить:
— Сколько надо, столько и будешь возить! (минер недоумевает — почему именно я?) Пересчитать торпеды!!!
— Тащ... а что случилось?
— Что случилось, что случилось... "Энтерпрайз" горит!!! Считай давай, гaвнострел-умелец!
Минер пожал плечами и пошел тыкать пальцем по стеллажам: плюс в аппаратах:плюс корма:
А в перископе — картина!!! Глянем?
Ух, горит! Хорошо горит. Не просто горит — полыхает. В темноте здорово видно. Зрелище... Дым, языки пламени, люди маленькими насекомыми бегают по полетной палубе — словом, полный комплект. Доигрался! Долбанули "Энтерпрайз"! Это вам не хухры-мухры. Ой, что будет!.. Особист торчит посреди центрального и все никак решение принять не может — дар речи потерял.
— Центральный минеру! Тащ командир, все торпеды на месте! Я не знаю, чего это он. А что, правда — горит?
— Пашшел!.. Ищи, чем утопил этот утюг, и пока не найдешь...
— Не, ну гaвно — это навряд ли: То есть "Есть!": А что, взаправду утоп уже?
— .............................!!!
Как известно, случайностей на свете не бывает. Каждая "случайность" — это непознанная закономерность. Долго еще бедный капитан 2 ранга Мурашов ломал голову над причинно-следственной связью, соединяющей воедино боевой порыв, пузырь воздуха, фекалии и подбитый авианосец... Долго и напрасно.
Потому что все было очень просто: раз полеты — значит, авианосец должен идти с одной скоростью и одним курсом, чтобы летчик при посадке не промахнулся. Он и шел. А тут услыхали пузырь, потом увидали посреди лунной дорожки перископ, ну и сдали нервишки. Вильнул здоровенный кораблик, уклоняясь от "торпеды", самолетик-то и совершил посадку маленько не туда — прямехонько в центральную надстройку авианосца, "остров" называется...
Ну, трах-бабах, и все такое прочее, как говорил знаменитый Роберт Бернс. Вдобавок еще и своему крейсеру УРО "Белкнап" в скулу носом влепились. А наши под водой тем временем торпеды считали, обалдев... А все потому, что нет у американцев аппаратуры, которая лодки по запаху фекалий различает. Правда, у нас тоже...
...На пирсе в базе лодку встречал лично командующий флотом. Выслушал доклад, насупившись, а когда командир уже приготовился ко вставлению, выложил ему две звезды: одну — Красную — на грудь, вторую — поменьше — на погон. В добавление к уже имеющимся. И сказал:
— Езжай-ка ты, лучше, Мурашов, в училище. Учи там будущих флотоводцев, а здесь тебя оставлять опасно — чего доброго, еще первую мечту вздумаешь осуществить...
А через полгода "Энтерпрайз" прошел внеплановый ремонт и снова вышел бороздить просторы и пускать авиацию, и снова за ним кто-то гонялся... А он был такой чистенький, новенький, с иголочки, под флагом полосатым, и ничто не напоминало, что не так давно "Здесь был кап. 2 р. Мурашов"...
Отвязная шайка бесов морских... Бесов морских...
Сообщение отредактировал RuganirrKarel - Пятница, 24.10.2014, 04:02 |
|
| |
| Agni | Дата: Суббота, 25.10.2014, 13:03 | Сообщение # 4 |
|
Контр-адмирал
Группа: Капитан
Сообщений: 6296
Награды: 368
Репутация: 2134
Статус: В открытом море
| И кто найдет что-то подобное - пожалуйста, не стесняясь выкладывайте. Читать очень позновательно, а со временем может и тему создать сможем, если материала больше будет. 
|
|
| |
| Agni | Дата: Воскресенье, 26.10.2014, 09:32 | Сообщение # 5 |
|
Контр-адмирал
Группа: Капитан
Сообщений: 6296
Награды: 368
Репутация: 2134
Статус: В открытом море
| Начиная этот рассказ, я хочу сказать только одно - это не сценарий кинофильма, это не морская байка, в том то дело, что это правда, хотя и забытая большинством. И эти события, о которых пойдёт дальше речь, смело могут ложится в основу фильма, который был тем интереснее, потому что за этой историей лежат не придуманные факты и настоящая история. История славы русского флота. И история настоящих, а не придуманных персонажей.
Итак, время действия 1829 год, место действия - бассейн Чёрного моря, возле пролива Босфор... .
Нет, раз обещал предоставить вам поистине завораживающий по сюжету и закрученности рассказ, то начну так:
Служили два товарища. Прямо как поётся в одноимённой песне. Семён Михайлович Стройников и Александр Иванович Казарский.
Строго говоря, товарищами они небыли, были сослуживцами, а служили они на флоте. Российском,как раз в предверии очередной русско-турецкой войны.
Когда-то Казарский и Стройников были друзьями, соперничали в продвижении по службе: Казарский командовал старым транспортом «Соперник», а Стройников бригом «Меркурий».
Впрочем, перспективы у Стройникова были многим лучше, чем не только у Казарского, но и у многих других офицеров. Еще
недавно Стройников состоял в адъютантах у командующего флотом, причем пользовался расположением не только самого
Грейга, но и его всесильной гражданской жены. К служебному соперничеству Казарского со Стройниковым прибавилось и их соперничество в любви. Дело в том, что оба офицера были влюблены в одну и ту же женщину — молодую
вдову морского офицера Вознесенского. Оба были принимаемы в ее доме, но если к Казарскому вдова относилась чисто по-дружески, то Стройникову Вознесенская отдавала явное предпочтение.
Возможно, что в данном случае, помимо любви, имел место и простой расчет: быть женой любимца Грейга, которого ждала блестящая карьера, было куда заманчивей, чем числиться в женах небогатого обычного офицера, не окончившего даже Морского корпуса! Разумеется, последовало выяснение отношений, в результате которого Казарский получил отставку по всем пунктам, а Стройников вскоре обручился с Вознесенской. Жених с невестой решили, что свадьбу отпразднуют после окончания боевых действий. Разумеется, что, когда освободилась вакансия командира только что спущенного на воду фрегата «Рафаил», начальство без долгих раздумий предпочло Казарскому и подобным ему любимца николаевского полусвета Стройникова.
Теперь карьера его, казалось, обеспечена... А Казарский стал с 1829 года командиром 18 пушечого брига "Меркурий".
Тем самым, которым до этого командовал его товарищ-соперник Стройников. Сам же Стройников командовал 44 пушечным фрегатом "Рафаил"
Но конец карьере Стройникова положил следующий случай.
Находившийся в дозоре неподалеку от турецкого порта Пендераклия фрегат “Рафаил” под командованием капитана
2-го ранга Стройникова был застигнут врасплох турецкой эскадрой и, даже не предприняв попытки вступить в бой, спустил перед турками свой Андреевский флаг. Обрадованные
неожиданной победой турки включили захваченный фрегат в состав своего флота под названием “Фазли Аллах”, что значит “Дарованный Аллахом”.
Случай с “Рафаилом” — для русского флота небывалый, а потому особенно болезненный. В негодовании были все: от бывших сослуживцев Стройникова до императора Николая I.
В указе император написал так: «Уповая на помощь Всевышнего, пребываю в надежде, что неустрашимый Флот Черноморский, горя желанием смыть бесславие фрегата «Рафаил», не
оставит его в руках неприятеля. Но когда он будет возвращен во власть нашу, то, почитая фрегат сей впредь недостойным носить Флаг России и служить наряду с прочими судами нашего флота, повелеваю вам предать оный огню”».
Забегая далеко вперед, отметим, что приказ императора был выполнен вице-адмиралом Нахимовым в Синопском сражении.
Вот начало его донесения: «Воля Вашего Императорского Величества исполнена — фрегат “ Рафаил” не существует». Фрегат взлетит на воздух в виду русской эскадры.
После Синопского погрома османов Нахимов никому не доверил выполнить завет государя.
Он поставил флагманский корабль «Императрица Мария» на шпринги и сосредоточенными залпами ста пушек разнес бывший фрегат «Рафаил» в щепки.
Но это всё было потом, а сейчас три русских корабля: 44-пушечный фрегат «Штандарт» (командир капитан-лейтенант П. Сахновский), 20-пушечный бриг «Орфей» (командир капитан-лейтенант Е.И. Колтовский) и 18-пушечный бриг «Меркурий»(командир капитан-лейтенант А.И. Казарский) получили приказ крейсировать у выхода из пролива Босфор. Общее командование отрядом было возложено на капитан-лейтенанта Сахновского.
12 (24) мая 1829 года корабли снялись с якоря и взяли курс к Босфору.
На рассвете 14 (26) мая, в 13 милях от пролива, отряд заметил турецкую эскадру, в числе 14 судов шедшую от берегов Анатолии. Сахновскому очень хотелось поближе разглядеть противника, чтобы определить, с какими силами на этот раз вышел капудан-паша. На фалах «Штандарта» затрепетал сигнал: «Меркурию» — лечь в дрейф. Сахновский оберегал самый тихоходный корабль своего отряда. Сосчитав турецкие вымпелы, «Штандарт» и «Орфей» повернули назад. Неприятельская эскадра устремилась в погоню за русскими кораблями. Увидев возвращающихся разведчиков, Казарский самостоятельно приказал сниматься с дрейфа и поднимать паруса. Очень скоро быстроходный «Штандарт» поравнялся с «Меркурием». На его мачте взвился новый сигнал: «Избрать каждому курс, каким судно имеет преимущественный ход». Казарский избрал "Север-северо-запад", «Штандарт» и «Орфей», взяв кypc северо-запад, резко вырвались вперед и быстро превратились в два пушистых облачка на горизонте.
А за кормой «Меркурия», который нес все возможные паруса, неумолимо вырастал лес мачт турецких кораблей.
Лучшие турецкие ходоки — 110-пушечный «Селимие» под флагом капудан-паши и 74- пушечный «Реал-бей» под флагом младшего флагмана — постепенно настигали «Меркурий».
Вся остальная турецкая эскадра легла в дрейф, ожидая, когда адмиралы захватят либо утопят строптивый русский бриг. Шансы на спасение у «Меркурия» были ничтожны (184 пушки против 18, даже не принимая во внимание калибры орудий),
почти не оставляли надежды на благополучный исход боя, в неизбежности которого уже никто не сомневался. Около двух часов дня ветер стих, и ход преследующих кораблей уменьшился. Пользуясь этим обстоятельством, Казарский, используя весла брига, хотел увеличить расстояние, отделявшее его от противника, но не прошло и получаса, как ветер снова посвежел и турецкие корабли начали сокращать дистанцию. В исходе третьего часа дня турки открыли огонь из погонных пушек. Превосходство неприятеля было более чем тридцатикратное!
Видя, что уйти от турецких кораблей тихоходному бригу не удастся, командир «Меркурия» собрал офицеров на военный совет. По давней воинской традиции первым имел привилегию высказать свое мнение младший по чину.
— Нам не уйти от неприятеля, — сказал поручик Корпуса флотских штурманов И.П. Прокофьев. — Будем драться. Русский бриг не должен достаться врагу. Последний из оставшихся в живых взорвет его. Все единодушно высказались за бой. Криками «ура» встретили решение о бое и матросы. Перед крюйт-камерой Казарский положил заряженный пистолет. Последний оставшийся
в живых член команды должен был взорвать судно во избежание захвата неприятелем.
Сражение началось. Искусно маневрируя, Казарский постоянно уводил «Меркурий» от турецких бортовых залпов, укрывался в пороховом дыму...
— Главное - мы должны лишить неприятеля хода! Посему целить всем в такелаж! — командовал он артиллеристам. И те не подвели своего командира. Вскоре командор Иван Лысенко
метким выстрелом перебил на «Селемие» удерживающие снизу бушприт ватерштаги. Лишенные опоры, зашатались мачты, вызывая крики ужаса у турок. Чтобы они не рухнули, на «Селемие» убрали паруса и легли в дрейф, устраняя повреждения.
Теперь против «Меркурия» оставался один 74-пушечный «Реал-Бей». Сражение продолжалось с не меньшим ожесточением более трех часов. Сам командир был ранен в голову, но продолжал руководить боем.
Видя, как редеют ряды матросов и офицеров «Меркурия», Казарский решился на отчаянную атаку. Артиллеристам он приказал целиться самостоятельно и стрелять поодиночке, а не залпом.
Маленький бриг отважно приближался к огромному кораблю. Думая, что русские решили взорвать себя вместе с «Реал-Беем», турки один за другим прыгали в воду. Но Казарский поступил иначе: сблизившись вплотную с неприятельским линейным кораблем, перебил сразу несколько его рей. Те рухнули, и «Реал-Бей» беспомощно закачался на волнах. Дав по турецкому кораблю последний залп, «Меркурий» продолжил свой путь. Поскольку артиллерийская канонада, доносившаяся с юга, смолкла, «Штандарт» и «Орфей», посчитав «Меркурий» погибшим, приспустили, в знак траура по нему, свои флаги.
Пока израненный бриг приближался к Сизополю, где базировались основные силы Черноморского флота, контуженный, с перевязанной головой А.И. Казарский подсчитывал потери: четверо убитых, шесть раненых, 22 пробоины в корпусе,
133 — в парусах, 16 повреждений в рангоуте, 148 — в такелаже, разбиты все гребные суда.
На следующий день, 15 мая, «Меркурий» присоединился к флоту, который, извещенный «Штандартом», в 14 часов 30 минут вышел в море в полном составе.
Когда на горизонте появились русские корабли, Казарский разрядил лежавший у крюйт-камеры пистолет в воздух. Вскоре, израненный, но не побежденный, бриг входил в Севастопольскую бухту.
Вот так и делается история... сильные духом доказали в очередной раз, что пушки не так важны, как важны люди.
В донесении на имя командующего Черноморским флотом адмирала А.С. Грейга командир «Меркурия» писал: «Имея честь донести вашему превосходительству о деяниях вверенного мне брига, я не имею ни слов, ни возможности описать жара сражения... А еще менее выразить отличную храбрость и усердие офицеров и команды, коих мужеством и расторопностью спасен российский флаг и бриг от неизбежной гибели...» И хотя свое донесение Казарский составил с присущей ему скромностью, известие о небывалой победе маленького, почти безоружного брига над двумя сильнейшими турецкими кораблями облетело всю Россию. Страна ликовала! В те дни газета «Одесский вестник» писала: «Подвиг сей таков, что не находится другого ему подобного в истории мореплавания; он столь удивителен, что едва можно оному поверить. Мужество, неустрашимость и самоотвержение, оказанные при сем командиром и экипажем “ Меркурия”, славнее тысячи побед обыкновенных».
Факт своего бесславного поражения признали и сами турки.
Победа «Меркурия» была настолько фантастична, что некоторые знатоки военно-морского искусства отказывались в это верить. Английский историк Ф. Джейн, узнав о происшедшем
сражении, заявил во всеуслышание: «Совершенно невозможно допустить, чтобы такое маленькое судно, как “Меркурий”, вывело из строя два линейных корабля».
— У страха глаза велики! — рассуждали завистники и недоброжелатели. — Казарскому корабли линейные просто померещились. Если там у турок что-то и было, то в лучшем случае каких-нибудь два фрегата!
Но факт блестящей победы официально подтвердила турецкая сторона, и завистники приумолкли. Один из турецких офицеров, участников боя, писал: «...В три часа пополудни
удалось нам настичь один из бригов. Корабль капудан-паши и наш вступили с ним в жаркое сражение, и дело неслыханное и неимоверное — мы не могли принудить его сдаться.
Он сражался, отступая и маневрируя, со всем военным искусством, так, что мы, стыдно признаться, прекратили сражение, между тем как он, торжествуя, продолжал свой путь...»
Имя Казарского было на устах у всей России. Еще вчера скромный морской офицер, не окончивший даже Морского корпуса, он в один день стал национальным героем.
Подвиг «Меркурия» вдохновлял художников и поэтов. Лучшие баталисты страны Айвазовский и Чернецов описывали это событие масляными красками на многометровых холстяных полотнах
Война меж тем закончилась, начались мирные переговоры, обмены пленными. Последний выход в море на «Меркурии» для Казарского был достаточно знаменателен. Из воспоминаний бывшего начальника штаба Черноморского флота вице-адмирала В.И. Мелихова: «На траверзе Инады сошлись на рандеву два корабля, неприятельский и наш, бриг “Меркурий”. С борта “Меркурия” 70 пленных турок перешло на борт своего корабля.
С борта турецкого судна 70 пленных русских перешло на борт “Меркурия” Пленные, которых принимал от турок Казарский, и были с “Рафаила”. Это были все, кто к моменту подписания мира остались в живых из команды фрегата “Рафаил”, без малого двести человек. Среди них — и бывший командир бывшего “Рафаила” С.М. Стройников. Как гласит легенда, император Николай I якобы, запретил Стройникову до конца его дней жениться и иметь детей, сказав при этом так: “От такого труса могут родиться только трусы, а потому обойдемся без оных!”
Совершенное Стройниковым преступление было настолько чудовищно для российского флота, что тут уж не мог помочь ни Грейг, ни его жена. Да они, скорее всего, и не пытались ничего делать, ибо всем было совершенно ясно, что со Стройниковым покончено навсегда и любая попытка заступиться за него вызовет лишь дополнительный гнев императора. Теперь между Казарским и Стройниковым в служебном положении была пропасть. Казарский стал настоящим национальным героем России, а Стройников, как человек, опозоривший Андреевский флаг, был обречен на жалкое существование, презрение современников и забвение потомков. Из последней записи в служебной биографии С.М. Стройникова: «1830 г.
Июля 6-го. По высочайшей конфирмации лишен чинов и дворянства и назначен в Бобруйскую крепость в арестантские роты. 1834 год. Апреля 11-го. Освобожден из арестантской роты и написан в матросы на суда Черноморского флота».
Севастопольская писательница Валентина Фролова, много лет исследовавшая личную жизнь Казарского, считает, что после того как из-за известных событий расстроилась свадьба Вознесенской со Стройниковым, Казарский еще раз попытался
устроить свою жизнь с женщиной, которую любил, но и в этот раз его ждала неудача. Вознесенская ему отказала. Случившееся с женихом Вознесенская перенесла очень тяжело, однако отказываться от него не собиралась.
Она якобы решила даже ехать вслед за ним в Бобруйск. Но когда ей стало известно об указе императора, запрещающем Стройникову жениться и иметь детей, Вознесенская немедленно постриглась в монахини. Валентина Фролова считает, что позор Стройникова Вознесенская восприняла как свой собственный, а в монастырь ушла, чтобы отмаливать грех своего жениха.
Вот так вот и закончилась эта история. Да, и если так по правде сложилось у Казарского с Вознесенской, а точнее - никак не сложилось, то это лишь доказывает, что реальная жизнь далека от концовок романов в стиле "лав-стори". Но сам Казарский, его мужество и мужество его матросов и офицеров доказывает верность традициям русского флота, где позору предпочитали смерть.
Так было, так есть, и так будет!
Источник - моя собственная заметка в журнал на другом сайте.
Тут эта ссылка не вставится.
До следующей заметки!
|
|
| |
|
